15. Народность
Люди Возрождения после первых колебаний, которые сказались в творчестве Петрарки и Боккаччо, писавших и по-итальянски и по-латыни, вступили в русло увлечения всем античным. Интерес к античному становился интенсивнее с каждым новым поколением и в конце концов надолго привел к полному пренебрежению родным языком. Наиболее даровитые поэты и прозаики стали писать исключительно на латинском. Последние десятилетия XIV и вся первая половина XV века прошли под знаком этой новолатинской литературы. В сущности, такая направленность пошла от Петрарки: он написал свою «Африку» латинскими гекзаметрами, а итальянские стихи, на которых зиждется его мировая слава, считал «безделками», nugellae. Эта тенденция Возрождения продолжалась и после Леона Баттиста Альберти, который начал с ней борьбу, и тянулась вплоть до конца XV века, непрерывно ослабевая. Глава флорентийского гуманизма в дни господства Лоренцо Медичи Анджело Полициано сам себя считал латинским поэтом, хотя и его репутация в итальянской литературе держится лирикой, «Орфеем» и «Стансами».
Все знают причину этого явления. Богатые и образованные городские классы хотели, после того как их господство прочно утвердилось, иметь литературу для себя, свой «огороженный сад», свою «республику знаний», где они не были бы вынуждены соприкасаться с необразованной и неученой толпой. Антикизирующая латинская литература была одним из выражений общественных противоречий и борьбы общественных групп в коммунах, достигших полного расцвета.
Во времена Данте острие борьбы в городах было еще направлено против феодальной старины, а идейным оружием, оснащавшим эту борьбу, была еретическая культура. Пополанские силы не подавлялись и еще не были ослаблены. Народная стихия должна была найти выход в своей литературе. Данте дал ее итальянской коммуне. И это не было бессознательным актом, как ясно видно из I книги «Пира». Но между всем тем, что Данте писал до «Комедии», и самой «Комедией» в его собственном сознании должно было установиться и действительно установилось различное отношение. Это прежде всего сказалось в языке.
Язык «Комедии» иной, чем язык «Новой жизни», чем язык «Пира», чем язык больших философских канцон. Язык «Новой жизни» находится еще под очень большим влиянием предшествующей куртуазной поэзии, сицилийской, болонской, флорентийской. Язык «Пира» характеризуется попыткой приспособить итальянский volgare к изложению больших философских и научных проблем, как это диктовалось теорией и практикой схоластических латинских трактатов. Язык канцон - тоже особый язык. Данте отказывался в них от «сладостных рифм любви» и орудием новых своих мыслей сделал «рифму строгую и утонченную». А в книге «Об итальянском языке» установил законы лексики, стилистики и стихосложения канцон. В «Комедии» язык и стих совсем другие. Терцина - метр, заимствованный из поэзии народа. Данте выбрал его потому, что он представлялся ему более гибким, доходчивым и емким, чем канцонные метры. Но главное различие между стихами «Новой жизни» и канцон и стихами «Комедии» - в словаре. Он неизмеримо богаче и неизмеримо менее изыскан. В нем много народных слов и оборотов, много упрощенностей, немыслимых в канцоне, много, если угодно, небрежностей в стихе и в синтаксисе. Народные речения то и дело находят место даже в последней кантике, наиболее торжественной из трех. Все это было в замысле. В сознании Данте продолжала крепнуть мысль, родившаяся в дни изгнания, когда он взялся за «Пир», что народный язык - это новое солнце, которое должно взойти взамен закатывающегося старого. Оно всходило в его творениях все выше и выше, пока не достигло зенита в «Комедии».
В этом стремлении быть доступным «тысячам» - основное отличие Данте от писателей Возрождения. У Данте - сознательная демократизация, у гуманистов - сознательная аристократизация. Должно было пройти много времени, прежде чем последантовская итальянская литература вернула себе все поле творчества. Диалектически повторился процесс, которым была создана поэзия Данте: сочетание продукции народного творчества с достижениями научной культуры. Когда в XV веке братья Пульчи и флорентийские народные лирики навязали формы народной поэзии большим мастерам, это было повторением того, как народные тосканские поэты конца XIII века заставили Данте оплодотворить свой гений народными ладами. Данте мог надеяться, что он на все времена нашел русло для развития родной литературы. Он не мог предвидеть того обрыва, который в направлении литературы, им начертанном, произвели антикизирующие гуманисты. Но это ни в какой мере не должно умалять сделанного Данте для итальянской литературы, для ее сближения с народом.
Эту тенденцию своего творчества, именно в связи с «Комедией», Данте подчеркивал и с другой стороны. В письме к Кангранде делла Скала, сопровождавшем посвящение ему «Рая», Данте, говоря о том, каким видом философии он руководился, создавая свою поэму, категорически утверждает, что этой философией является этика, ибо «поэма написана не для созерцательных целей, а для действенных». Данте вовсе не хотел, чтобы его поэма была далека от жизни. Она должна была поучать людей, исправлять их недостатки, врачевать их пороки. Она должна была вести их к добру и правде. Каччагвида говорил ему в «Рае»:
...Кто совесть запятнал
Своей или чужой постыдной славой,
Тот слов твоих почувствует ужал.
И все-таки, без всякой лжи лукавой,
Все, что ты видел, объяви сполна,
И пусть скребется, если кто лишавый!
Пусть речь твоя покажется дурна
На первый вкус и ляжет горьким гнетом,-
Усвоясь, жизнь оздоровит она.
Крик твой, как вихрь, ударит бурным летом
В те дерева, что выше всех растут;
И это будет для тебя почетом.
Обращение к «тысячам» и практические, действенные цели, поставленные в поэме, делали неизбежным всемерное сближение с приемами народного творчества и с плодами народной поэзии. А это, в свою очередь, обогащало реалистическую стихию поэмы.
Так реализм, гуманизм и народность, слитые в единое ядро, нашли в «Комедии» свое высшее выражение. Это те элементы, которые утвердили за Данте его место в мировой культуре. Все, что связывало Данте с отсталыми элементами его эпохи, было преходяще: оно было от времени. Все, что связывало его с растущим движением человечества вперед, было органично: оно было от него, опередившего время.
У гениального поэта не могло быть иначе.
16. Данте и современность
Начиная XXV песню «Рая», Данте говорил сокрушенно:
Коль в некий день поэмою священной,
Отмеченной и небом и землей,
Так что я долго чах в трудах согбенный,
Смирится гнев, пресекший доступ мой
К родной овчарне, где я спал ягненком,
Не мил волкам, смутившим в ней покой, -
В ином руне, в ином величьи звонком
Вернусь, поэт, и осенюсь венцом
Там, где крещенье принимал ребенком.
Небо и земля действительно ведут борьбу в поэме, и побеждает, что бы ни говорили иные современные нам критики, земля, то есть то, что связывает Данте с правдой жизни, ведущей вперед род человеческий.
Когда поэт писал эти взволнованные строки, он думал о своей Флоренции, о родном Сан Джованни, баптистерии, где он «принимал крещенье». Ему не привелось вернуться на родину, ибо «волки» зорко стерегли доступ в «овчарню». Это было трагедией поэта и разбивало ему последние годы жизни. Но, отвергнутый Флоренцией, он нашел признание не в маленьком городе, хотя и прекрасном, а во всех городах всего человечества, где люди, так же как и он, верят, что в процессе движения вперед человечество побеждает зло и приносит торжество правде; что, как бы ни казались тяжелыми переживаемые времена, правда восторжествует
И за цветком поспеет добрый плод... |
